При копировании из Ворда пропадают абзацы. Фу, как некрасиво 
читать дальше
Подготовку закончили быстро. Решено было, что помогать Айрин станут по очереди несколько студенток, которые до слез жалели Феба, узнав о несчастье, и рвались ухаживать за ним. Вообще девушки, да и парни, были немного напуганы аварией, но держались хорошо. Профессор их очень авторитетно успокоил.
После очень короткого отдыха капитан, профессор и Марта снова собрались в рубке. Лэнг начал объяснять задачу. Надо было снять показания около сотни приборов, вычислить координаты, проверить их десятки раз и только тогда приниматься за еще более сложные расчеты курса. Исправность приборов тоже не была гарантирована. От людей требовались внимательность, точность и безошибочность вычислительных машин.
Профессор Конрад со своим математическим складом ума сразу же уловил суть дела и понял, что понадобится неделя, если не больше, непрерывной работы. И любая вовремя не замеченная ошибка заставит начинать все сначала, если не окажется роковой.
Профессор немного беспокоился за Марту – все-таки молодая, неопытная девушка, волнение может ее подвести. Но она была спокойна, собранна и прекрасно поняла все, что от нее требовалось. И взялась за дело с такой энергией и легкостью, что даже капитан удивился.
Два дня прошли в нудной и кропотливой работе, которую машина выполнила бы за пятнадцать минут. Капитан Лэнг успевал везде: налаживал неисправные приборы, испорченные не столь безнадежно, как компьютер, тщательно проверял все системы корабля, помогал и своим помощникам-вычислителям и следил внимательно за их работой, ведь они все-таки не были специалистами в этом деле. Через строго определенные промежутки времени он отправлял их отдыхать, но сам не уходил, и профессор с Мартой так и не знали, отдыхает ли капитан вообще. На попытки профессора затронуть эту тему Лэнг просто не реагировал. Марту это начало тревожить.
Один раз профессор, утомленный чрезвычайно запутанными и однообразными вычислениями, с которыми он возился почти пять часов, ушел наконец отдохнуть. Айрин пошла с ним, оставив дежурить около Феба студентку. Марта решила остаться, чтобы закончить одну довольно сложную работу. Что-то не получалось, и она попросила объяснений у капитана. Тот подошел, помог ей разобраться в уравнениях и вернулся к своим приборам, но вскоре поднял голову.
- Марта, бросайте работу. Хватит вам на сегодня, а то устанете и начнете ошибаться.
- Я совсем не устала. Скоро кончу и уйду одновременно с вами, - хитро ответила девушка.
Лэнг удивленно взглянул на нее и увидел обращенный к нему очень укоризненный взгляд, смягченный улыбкой лукавой и понимающей. Слегка ошарашенный, капитан отвел глаза. До сих пор Марта не смотрела на него так, или он не замечал? Но сейчас не до этого. Нужно, чтобы она ушла…
- Марта, я капитан, а вы сейчас член экипажа. Если вы перестанете меня слушаться, получится разброд, в нашем положении особенно рискованный. Пожалуйста, идите к себе и отдыхайте, чрезмерные усилия не нужны.
Голос Лэнга стал тихим и глуховатым, в нем снова слышалось то затаенное напряжение, которое Марта почувствовала тогда в коридоре. Капитан, говоря, не смотрел на нее, а склонил свою светловолосую голову над приборной доской в каком-то странном ожидании.
«Уйти, послушаться? Нет, нельзя упускать момент!» – и Марта пошла напролом:
- А вы сами, капитан? Ваши усилия не чрезмерны? Простите мою дерзость, но вы рискуете сгореть раньше времени. Я знаю, что говорю.
Ответ прозвучал еще глуше:
- А я знаю, чем рискую. До Земли вы доберетесь, остальное… не ваша забота. Уйдите, я сказал!
Марта на миг опешила от внезапной грубости Лэнга и вдруг увидела, что он вскочил и сжимает руками лоб и виски. Через полсекунды она была рядом с ним.
- Что случилось, что с вами, капитан? Вы видите, я же не зря беспокоюсь!
Глаза их встретились. В Мартиных Лэнг прочел тревогу, участие, вопрос – и волю, не считаться с которой нельзя; а она с изумлением видела, как всегда непроницаемые серые глаза капитана расширились, распахнулись, не в силах уже скрыть ни боли, ни страха, как мучительно изменилось его прежде неизменно спокойное лицо. Но тут он оторвал ладони ото лба, глотнул воздух ртом и сказал быстро:
- Ничего не случилось. Стукнулся головой о рефлектор, вот и все.
Марта чуть язык не проглотила. Ухитриться солгать в такой момент!
- Неправда! Ни обо что вы не стукались. Что за нелепая скрытность, не понимаю! Вас же предупреждали, что электромагнитный шок даром не пройдет, так или нет?
Капитан не ответил, отвернулся и медленно отошел на несколько шагов. Тяжело опустился на низкий диванчик, стоявший у стены – сначала лег на спину, но тут же перевернулся на бок, подтянув колени к животу. Марта подошла снова, заглушив родившийся страх.
- Скажите же, как вам лучше помочь? Я все сделаю или позову Айрин.
- Не смейте. – Его глаза опять стали похожи на стальные зеркальца, на губах промелькнула какая-то злая усмешка. – Ни к чему мне тут еще суматоха. Я сам знаю, что это штучки поля, это уже было и пойдет через полчаса. – И после паузы он добавил: - Не сердитесь, что я на вас так рявкнул. Не хотел, чтобы вы видели такие вещи.
Марта присела рядом на кресло. Она чувствовала искушение опять не послушаться капитана и пойти разбудить Айрин, но не сделала этого. У Лэнга были веские причины для скрытности, и она хотела понять, какие же. И хотя Марта была не из нервных и всякого уже навидалась на практике в больницах, ей было тяжело ничего не делать и смотреть, как капитан молча кусает губы и сжимается в комок, борясь с нахлынувшей болью. Его мужество казалось ей железным, замкнутым и обреченным.
Она осторожно тронула его руку.
- Но, может быть, дать вам обезболивающее? Какой смысл вот так мучиться?
Он глянул исподлобья.
- Нет. Слабые не помогут, а от сильных я теряю работоспособность на целые сутки. Единственное, что здесь нужно – терпение. У меня его хватит, а вам все-таки лучше уйти.
- Нет, я не уйду, - сказала Марта. – Даже и не надейтесь, что я вас брошу.
Лэнгу ничего другого не оставалось, как терпеть присутствие Марты, но про себя он, не выдержав, ругал ее на все лады. Не потому, что злился, - но именно перед ней он больше всего боялся обнаружить свою слабость. Он и вообще не терпел, чтобы кто-то знал о его проблемах, и всегда отгораживался от любого сочувствия; а Марте – красивой, уверенной, проницательной – ну совершенно незачем что-то такое знать. Все нормально, пока ты капитан, но не дай бог превратиться в подопытного кролика для врача Айрин и психолога Марты! Отдать свой командирский диктат, право самому собой распоряжаться (хотя бы до конца полета) в обмен на бесполезное сочувствие и профессиональные заботы добрых, умных, но чужих женщин… Нет, надо сопротивляться до последней возможности.
Как трудно спрятать эту борьбу от темных и глубоких Мартиных глаз, заставить себя застыть, замереть, хотя все кости словно разламываются – еще немного, и не выдержишь, но что за чертовщина, я даже не могу отвести взгляд от ее глаз, они притягивают и не отпускают. Не хватало только, чтобы она видела меня насквозь! Я не хочу этого, и точка. Оставь меня одного, ведь я тебе не нужен…
У Марты, свидетельницы этой безмолвной борьбы, бешено стучало сердце, потому что она пыталась понять и начала уже понимать. Да, она рискнула, воспользовалась моментом и заставила капитана смотреть ей в глаза, когда он уже не мог так хорошо защищаться. Хороший психолог действием взгляда может успокоить и уменьшить боль, но для этого нужно взаимопонимание. А в глазах Лэнга Марта увидела только сопротивление и отказ он помощи, и отчаянное нежелание допускать кого-то слишком близко к своей душе. «Здесь не пропустят никого без разрешенья моего» – вспомнилось ей. И она поняла, что он когда-то дорого заплатил за свое одиночество и независимость и оттого так сторожит их – за стеной, куда первый встречный не проникнет даже с добрыми намерениями. А она пыталась пройти с ходу, бездумно и просто, по сути не имея на то права. Она ему чужая.
Марта подумала, что правильней всего было бы уйти, оставив капитана с его болью и гордостью, уважая его право на выбор пути, пусть даже гибельного в глазах других.
Но она не хотела уходить. Не просто сочувствие, жалость или долг удерживали ее, но что-то иное, более сильное, стоящее над рассудком. «Почему, зачем? Несправедливо! До Земли доберемся, остальное – не моя забота? А если я хочу, чтобы была моя? Если ваша судьба мне не безразлична, упрямый капитан Лэнг! Неужели вам не нужно ничье понимание, неужели оно невозможно?..»
Полчаса прошли. Марта поняла, что капитан не ошибся – ему и впрямь стало легче. Он чуть-чуть изменил позу, расслабился и незаметно перевел дыхание; но глаза его были закрыты, и на лице помимо воли проступила страшная усталость. Однако уже через минуту или две, движением не резким, но решительным, капитан Лэнг приподнялся и сел, а его взгляд опять стал спокойным и ясным, будто ничего не случилось.
Вместе с огромным облегчением Марта вдруг почувствовала слабость и только теперь поняла, насколько она сама испугалась за капитана. Прежде с ней никогда не случалось такого… Может быть, Лэнг по лицу Марты частично угадал ее переживания, потому что вдруг улыбнулся ей – чуть-чуть смущенно и успокаивающе. Едва ли не в первый раз Марта увидела его улыбку, и ей показалось, что сквозь серые облака нежданно-негаданно пробился чистый солнечный луч.
- Все в порядке, не нужно вам беспокоиться, Марта. С космолетчиками случается всякое, только пассажиры обычно этого не знают.
читать дальше
* * *
Подготовку закончили быстро. Решено было, что помогать Айрин станут по очереди несколько студенток, которые до слез жалели Феба, узнав о несчастье, и рвались ухаживать за ним. Вообще девушки, да и парни, были немного напуганы аварией, но держались хорошо. Профессор их очень авторитетно успокоил.
После очень короткого отдыха капитан, профессор и Марта снова собрались в рубке. Лэнг начал объяснять задачу. Надо было снять показания около сотни приборов, вычислить координаты, проверить их десятки раз и только тогда приниматься за еще более сложные расчеты курса. Исправность приборов тоже не была гарантирована. От людей требовались внимательность, точность и безошибочность вычислительных машин.
Профессор Конрад со своим математическим складом ума сразу же уловил суть дела и понял, что понадобится неделя, если не больше, непрерывной работы. И любая вовремя не замеченная ошибка заставит начинать все сначала, если не окажется роковой.
Профессор немного беспокоился за Марту – все-таки молодая, неопытная девушка, волнение может ее подвести. Но она была спокойна, собранна и прекрасно поняла все, что от нее требовалось. И взялась за дело с такой энергией и легкостью, что даже капитан удивился.
Два дня прошли в нудной и кропотливой работе, которую машина выполнила бы за пятнадцать минут. Капитан Лэнг успевал везде: налаживал неисправные приборы, испорченные не столь безнадежно, как компьютер, тщательно проверял все системы корабля, помогал и своим помощникам-вычислителям и следил внимательно за их работой, ведь они все-таки не были специалистами в этом деле. Через строго определенные промежутки времени он отправлял их отдыхать, но сам не уходил, и профессор с Мартой так и не знали, отдыхает ли капитан вообще. На попытки профессора затронуть эту тему Лэнг просто не реагировал. Марту это начало тревожить.
Один раз профессор, утомленный чрезвычайно запутанными и однообразными вычислениями, с которыми он возился почти пять часов, ушел наконец отдохнуть. Айрин пошла с ним, оставив дежурить около Феба студентку. Марта решила остаться, чтобы закончить одну довольно сложную работу. Что-то не получалось, и она попросила объяснений у капитана. Тот подошел, помог ей разобраться в уравнениях и вернулся к своим приборам, но вскоре поднял голову.
- Марта, бросайте работу. Хватит вам на сегодня, а то устанете и начнете ошибаться.
- Я совсем не устала. Скоро кончу и уйду одновременно с вами, - хитро ответила девушка.
Лэнг удивленно взглянул на нее и увидел обращенный к нему очень укоризненный взгляд, смягченный улыбкой лукавой и понимающей. Слегка ошарашенный, капитан отвел глаза. До сих пор Марта не смотрела на него так, или он не замечал? Но сейчас не до этого. Нужно, чтобы она ушла…
- Марта, я капитан, а вы сейчас член экипажа. Если вы перестанете меня слушаться, получится разброд, в нашем положении особенно рискованный. Пожалуйста, идите к себе и отдыхайте, чрезмерные усилия не нужны.
Голос Лэнга стал тихим и глуховатым, в нем снова слышалось то затаенное напряжение, которое Марта почувствовала тогда в коридоре. Капитан, говоря, не смотрел на нее, а склонил свою светловолосую голову над приборной доской в каком-то странном ожидании.
«Уйти, послушаться? Нет, нельзя упускать момент!» – и Марта пошла напролом:
- А вы сами, капитан? Ваши усилия не чрезмерны? Простите мою дерзость, но вы рискуете сгореть раньше времени. Я знаю, что говорю.
Ответ прозвучал еще глуше:
- А я знаю, чем рискую. До Земли вы доберетесь, остальное… не ваша забота. Уйдите, я сказал!
Марта на миг опешила от внезапной грубости Лэнга и вдруг увидела, что он вскочил и сжимает руками лоб и виски. Через полсекунды она была рядом с ним.
- Что случилось, что с вами, капитан? Вы видите, я же не зря беспокоюсь!
Глаза их встретились. В Мартиных Лэнг прочел тревогу, участие, вопрос – и волю, не считаться с которой нельзя; а она с изумлением видела, как всегда непроницаемые серые глаза капитана расширились, распахнулись, не в силах уже скрыть ни боли, ни страха, как мучительно изменилось его прежде неизменно спокойное лицо. Но тут он оторвал ладони ото лба, глотнул воздух ртом и сказал быстро:
- Ничего не случилось. Стукнулся головой о рефлектор, вот и все.
Марта чуть язык не проглотила. Ухитриться солгать в такой момент!
- Неправда! Ни обо что вы не стукались. Что за нелепая скрытность, не понимаю! Вас же предупреждали, что электромагнитный шок даром не пройдет, так или нет?
Капитан не ответил, отвернулся и медленно отошел на несколько шагов. Тяжело опустился на низкий диванчик, стоявший у стены – сначала лег на спину, но тут же перевернулся на бок, подтянув колени к животу. Марта подошла снова, заглушив родившийся страх.
- Скажите же, как вам лучше помочь? Я все сделаю или позову Айрин.
- Не смейте. – Его глаза опять стали похожи на стальные зеркальца, на губах промелькнула какая-то злая усмешка. – Ни к чему мне тут еще суматоха. Я сам знаю, что это штучки поля, это уже было и пойдет через полчаса. – И после паузы он добавил: - Не сердитесь, что я на вас так рявкнул. Не хотел, чтобы вы видели такие вещи.
Марта присела рядом на кресло. Она чувствовала искушение опять не послушаться капитана и пойти разбудить Айрин, но не сделала этого. У Лэнга были веские причины для скрытности, и она хотела понять, какие же. И хотя Марта была не из нервных и всякого уже навидалась на практике в больницах, ей было тяжело ничего не делать и смотреть, как капитан молча кусает губы и сжимается в комок, борясь с нахлынувшей болью. Его мужество казалось ей железным, замкнутым и обреченным.
Она осторожно тронула его руку.
- Но, может быть, дать вам обезболивающее? Какой смысл вот так мучиться?
Он глянул исподлобья.
- Нет. Слабые не помогут, а от сильных я теряю работоспособность на целые сутки. Единственное, что здесь нужно – терпение. У меня его хватит, а вам все-таки лучше уйти.
- Нет, я не уйду, - сказала Марта. – Даже и не надейтесь, что я вас брошу.
Лэнгу ничего другого не оставалось, как терпеть присутствие Марты, но про себя он, не выдержав, ругал ее на все лады. Не потому, что злился, - но именно перед ней он больше всего боялся обнаружить свою слабость. Он и вообще не терпел, чтобы кто-то знал о его проблемах, и всегда отгораживался от любого сочувствия; а Марте – красивой, уверенной, проницательной – ну совершенно незачем что-то такое знать. Все нормально, пока ты капитан, но не дай бог превратиться в подопытного кролика для врача Айрин и психолога Марты! Отдать свой командирский диктат, право самому собой распоряжаться (хотя бы до конца полета) в обмен на бесполезное сочувствие и профессиональные заботы добрых, умных, но чужих женщин… Нет, надо сопротивляться до последней возможности.
Как трудно спрятать эту борьбу от темных и глубоких Мартиных глаз, заставить себя застыть, замереть, хотя все кости словно разламываются – еще немного, и не выдержишь, но что за чертовщина, я даже не могу отвести взгляд от ее глаз, они притягивают и не отпускают. Не хватало только, чтобы она видела меня насквозь! Я не хочу этого, и точка. Оставь меня одного, ведь я тебе не нужен…
У Марты, свидетельницы этой безмолвной борьбы, бешено стучало сердце, потому что она пыталась понять и начала уже понимать. Да, она рискнула, воспользовалась моментом и заставила капитана смотреть ей в глаза, когда он уже не мог так хорошо защищаться. Хороший психолог действием взгляда может успокоить и уменьшить боль, но для этого нужно взаимопонимание. А в глазах Лэнга Марта увидела только сопротивление и отказ он помощи, и отчаянное нежелание допускать кого-то слишком близко к своей душе. «Здесь не пропустят никого без разрешенья моего» – вспомнилось ей. И она поняла, что он когда-то дорого заплатил за свое одиночество и независимость и оттого так сторожит их – за стеной, куда первый встречный не проникнет даже с добрыми намерениями. А она пыталась пройти с ходу, бездумно и просто, по сути не имея на то права. Она ему чужая.
Марта подумала, что правильней всего было бы уйти, оставив капитана с его болью и гордостью, уважая его право на выбор пути, пусть даже гибельного в глазах других.
Но она не хотела уходить. Не просто сочувствие, жалость или долг удерживали ее, но что-то иное, более сильное, стоящее над рассудком. «Почему, зачем? Несправедливо! До Земли доберемся, остальное – не моя забота? А если я хочу, чтобы была моя? Если ваша судьба мне не безразлична, упрямый капитан Лэнг! Неужели вам не нужно ничье понимание, неужели оно невозможно?..»
Полчаса прошли. Марта поняла, что капитан не ошибся – ему и впрямь стало легче. Он чуть-чуть изменил позу, расслабился и незаметно перевел дыхание; но глаза его были закрыты, и на лице помимо воли проступила страшная усталость. Однако уже через минуту или две, движением не резким, но решительным, капитан Лэнг приподнялся и сел, а его взгляд опять стал спокойным и ясным, будто ничего не случилось.
Вместе с огромным облегчением Марта вдруг почувствовала слабость и только теперь поняла, насколько она сама испугалась за капитана. Прежде с ней никогда не случалось такого… Может быть, Лэнг по лицу Марты частично угадал ее переживания, потому что вдруг улыбнулся ей – чуть-чуть смущенно и успокаивающе. Едва ли не в первый раз Марта увидела его улыбку, и ей показалось, что сквозь серые облака нежданно-негаданно пробился чистый солнечный луч.
- Все в порядке, не нужно вам беспокоиться, Марта. С космолетчиками случается всякое, только пассажиры обычно этого не знают.
-
-
21.10.2005 в 12:34Лэнг снова нахмурился, но он уже полностью владел собой.
- Если меня не уложило сразу, как Рэнсли, значит, бояться особенно нечего. Работа у нас так хорошо идет, что мы можем рассчитать курс за четыре дня и будем на Земле максимум через две недели. До тех пор со мной ничего не случится, можете не сомневаться.
- И вы уверены, что выдержите такое напряжение, даже не отдыхая? А что потом?
Марте уже казалось, что она не сможет ничего добиться, и в ее словах проскользнула безнадежность.
Капитан встал. Он словно сомневался, отвечать или нет. Чуть-чуть подвигал руками, головой, проверяя подвижность суставов, потом прошелся по рубке, будто забыв о присутствии Марты. Она сидела тихо и ждала, наблюдая за его лицом, не столь уже непроницаемым, как казалось раньше – теперь на нем явно читались сомнения и нерешительность.
Обоими владела тревога, но решение было за капитаном. Он повернулся и посмотрел прямо на Марту; что-то странное промелькнуло в его глазах, какое-то по-мальчишески открытое и в то же время горькое выражение.
- Вы настойчивы, Марта. И наверное, не успокоитесь, пока не получите объяснения моей, как вы выразились, нелепой скрытности. Что ж… чтобы не было недоразумений, я объясню вам главное. Но это касается только меня, и об этом не нужно знать другим.
Марта только наклонила голову. Лэнг сел в пилотское кресло, прищурился и машинально провел рукой по приборной доске. Точно погладил, подумала Марта.
- До земли мы доберемся, - сказал он спокойно; и снова его спокойствие было лишь маской и броней, скрывавшей жестокую боль, - Но в любом случае… в любом! – это мой последний полет. И думать нечего о том, чтобы вернуться в космос после этой аварии. Она у меня не первая. Без нее я еще мог бы летать, но теперь все медики и чиновники заявят, что капитан Лэнг для космолетчика уже чересчур потрепан и свое отслужил. Рисковать никто не станет, без разговоров спишут в отставку и, в общем, будут правы. А что потом? Сидеть на Земле, делать что хочешь, наслаждаться бездельем или там заниматься политикой? Может быть, вы не поймете, что для меня это мрак. Жизнь – только в космосе, только в этой работе, больше ни в чем. Это все. Теперь вам ясно, что мне не для чего себя беречь? Чем больше я потрачу в этом полете, чем меньше сил у меня останется, тем лучше для меня же самого.
Он замолчал и поглядел на Марту в упор – поняла ли она? Той недавней улыбки и след простыл: лед, только лед в глазах.
Марта ответила после паузы.
- Я поняла вас… в общих чертах. Только одно мне не совсем ясно. Вы не обидитесь?…
- Моя «зацикленность» на космосе, так?
- Да. Космос или ничего – зачем такая жесткая антитеза? Вы любите свою работу… но если иначе нельзя, можно ведь и на Земле работать для космоса. Мне кажется, есть специальности, где ваш опыт космонавта был бы важен. А вы как будто решили всю свою жизнь зачеркнуть, лишившись возможности летать самому. Наверное, это все-таки преувеличение? Мне трудно это понять, капитан, ведь я о вас почти ничего не знаю.
Марта говорила не без опаски, она не хотела задеть капитана, чувствуя его нервное напряжение, и в то же время не могла отступить. Отступать всегда хуже, отступление никогда не дает результатов.
Он вздохнул и повернулся обратно к пульту. Потом вдруг грустно усмехнулся.
- Ну вот… Нелегкая задачка – объяснять дотошному психологу свои завихрения. Между прочим… я и так чересчур разговорился, тормозить уже смысла нет… вы и сами должны знать, как называются подобные вещи. В ваших учебниках есть и название очень умное и все, что положено. Вспомнили, наверное?
Марта даже вздрогнула от внезапной догадки. Действительно, объяснение простое, как она раньше не поняла? Ей стало неловко – могла бы не выспрашивать, капитану и без того тяжело. Просто у нее еще нет опыта. СПФ – «синдром профессионального фанатизма» – описан в учебниках психологии; уклон психики, характерный для людей опасных профессий, требующих полной отдачи. Как у летчиков, моряков и даже спортсменов прошлого, так и у современных космонавтов случалось (не всегда, но нередко), что человек, до конца посвятивший себя работе и вынужденный с нею расстаться, не мог уже перестроиться, мучился и порой кончал плохо – алкоголизмом, наркоманией, душевной болезнью, в крайних случаях даже самоубийством. Бороться с этим очень трудно – плата за способность делать больше, чем другие, за устремленность к одной цели, за беспощадность к себе.
Все стало ясно до боли. Как раз такие люди, как Лэнг, больше всего подвержены СПФ. Неудивительно, что он предчувствует катастрофу. Злой рок, и помочь ничем нельзя!
Марта почувствовала комок в горле и слезы, подступающие к глазам, но овладела собой усилием воли. Капитан молчал.
- Значит, вы имели в виду… СПФ, я правильно поняла?
- Вот-вот… Термин устрашающий, как раз по вашей части. – Ирония в голосе Лэнга походила на желание закончить разговор. Он встал, Марта тоже, посмотрели друг на друга… Слов больше не было. «Будь я старше, наверное, нашла бы, что сказать!» – расстроенно упрекала себя девушка.
- Но ведь нельзя отчаиваться! Все равно нельзя! – вдруг выпалила она. – Выход должен быть, не сейчас, так позже… - ее голос дрогнул.
Капитан покачал головой, взгляд его смягчился, губы тронула слабая улыбка.
- За сочувствие спасибо… Но извините за бестактный вопрос, Марта. Вам случалось когда-нибудь влюбляться – по-настоящему, всерьез?
«Мышки насторожили ушки». В очередной раз Лэнг озадачил Марту. Нелегко было состязаться с ним. Гадая, что стоит за странным вопросом, она ответила:
- Нет, не случалось. Пока еще нет.
- Тогда вам трудно представить. СПФ, в сущности, похож на это. Вообразите, что вы влюбились… но почему-либо должны с этим человеком расстаться, бесповоротно и навсегда. Вас утешают, говоря, что на нем свет клином не сошелся, найдете другого, мужчин вокруг много. Вы согласитесь с этим, сможете примириться?
- Не знаю… Наверное, нет. Но мне кажется, ни умирать, ни сходить с ума я бы не захотела. Такое бывает нередко, и все же люди излечиваются.
- Кто как… Ну ладно, - капитан быстро нажал несколько кнопок на краю пульта, - пожалуй, хватит на сегодня разговоров, дадим все-таки мозгам передышку. Не волнуйтесь, я тоже ухожу. Через пять часов продолжим расчет курса.
Они расстались сдержанно, как будто ничего не произошло. Но разговор был не кончен, хотя Марта понимала, что Лэнг не захочет его продолжать. Впервые оказалась она в такой сложной ситуации. Нужно думать, разобраться, понять все правильно, без ошибок… Но в мыслях был странный сумбур. Усталость дала себя знать. Марта вошла в свою каюту, взяла из шкафа, не глядя, банку с каким-то соком, села на диван… Ей не думать хотелось, а просто плакать. «У психолога нервы должны быть крепче. Ладно, это после… Нельзя упираться в проблему, нужно отключиться. Капитан умеет это, внешне по крайней мере. Его проблема всегда при нем, но он делает все, что должен, и спокойно… а остальное – не ваша забота. Объяснил, чтобы не приставала «дотошный психолог», зная, что ничем она не поможет. Зачем только спросил про любовь? Для примера? Здесь что-то не то. Какой-то гвоздь, нельзя понять…
В самом деле я не влюблялась!? В школе, в последнем классе – фи, чушь! А отчего я сейчас терзаюсь, точно нервная – от жалости, сочувствия, бессилия? Или теперь, вот именно теперь влюбилась?»
Марта на момент задержала дыхание, мысленно разглядывая это внезапное предположение. Оно оказалось до странности вещественным. Оно прояснило многое в незаметно запутавшемся узле чувств – будто порыв ветра унес туман. В глазах у нее замелькали какие-то цветные блики, примерещилось земное чистое небо, яркое солнце… странное ощущение легкости. Марта стряхнула иллюзию, улеглась поудобнее и почувствовала, что может успокоиться.
«Нужно увериться, немного подождать… Да, новый мир, в который я сейчас побегу сломя голову… Удержаться трудно, но все же смотри под ноги!.. Если так, все побоку. Найду выход, потому что он должен быть, потому что это важнее всего. Не отчаивайтесь, капитан… Мой хороший капитан… Завтра я подумаю обо всем, но странная вещь любовь…»
Незаметно для себя самой она заснула детским сном и во сне продолжала улыбаться.
-
-
21.10.2005 в 12:36Следующий день был однообразен до банальности, по крайней мере с виду: все те же бесконечные цифры, уравнения, вычисления. Состояние Марты определялось усилиями не отвлечься и не ошибиться, с одной стороны, и облаком соблазнительно-новых ощущений, избегавших определения – с другой. Больше всего это походило на стремительный рост какого-то невиданного цветка. Она смеялась про себя, пытаясь приструнить это «растение» – чувство и не дать ему вылезти наружу раньше времени. Глаза прилежно разбирались в цифрах, а уши ловили щелчок открывающейся двери.
Капитан то приходил, то уходил. Он проверял двигатели, реакторы, охладители и еще невесть какие агрегаты. Почему-то он казался оживленнее, чем всегда, даже во время работы весело разговаривал с помогавшим ему профессором – с начала полета Марта не видела его в таком хорошем настроении. Она удивленно прислушивалась.
- Как, здесь все в порядке? – спрашивал профессор.
- Ну, эта система выдержит даже взрыв Сверхновой! – и беспечный смех. Неслыханное дело: нелюдимый капитан Лэнг смеялся, шутил, словно не было аварии и риска, словно ничто не грозило ни кораблю, ни ему самому. «Или это для того, чтобы подбодрить нас? У него столько силы… Неужели не хватит, чтобы жить без космоса, если… Ой, кажется, я неправильно посчитала… Чертовы цифры! Больше никаких посторонних мыслей, сначала мы обязаны вернуться на Землю».
Айрин Конрад радостно сообщила, что пилот Рэнсли наконец пришел в сознание и чувствует себя лучше, чем можно было ожидать, хотя еще очень слаб. У всех стало легче на душе после этого известия. Капитан зашел в каюту к Фебу и скоро вернулся, чуть озабоченный, но спокойный. Работа продолжалась.
Еще два напряженных дня – и кустарным способом выведенный курс обрел очертания завершенности. Капитан Лэнг предпринял окончательную проверку с максимальной придирчивостью, но, сколько он ни выискивал неточности, их не было. Профессор и Марта напряженно ожидали решения… Лэнг наконец сверил последнюю цифру и повернулся к ним – по его лицу они поняли, что одержали победу. «Космический волк» не скрывал своего удовольствия.
- С такими помощниками можно лететь хоть до Плутона на любой развалине и благополучно вернуться обратно! Главное сделано. – И они обменялись рукопожатиями. Профессор сиял от радости, хоть и пытался выглядеть солидно и спокойно. У Марты порозовели щеки, но радость ее была сдержанна. Капитан встретился с ней глазами и вдруг почувствовал необъяснимую тревогу. Он так и не понял, почему – а раздумывать не было времени – но тревога эта, в добавление ко всем уже имеющимся болячкам, запертым в глубине души, так и осталась, словно заноза. И Лэнг, как часто бывало, решительно запретил себе думать о чем-либо, кроме работы. Вернуть «Альбион» на Землю, а дальше…хоть бы и мрак. «Я не затем столько летал, чтобы сдаться сейчас. Марта права: нельзя отчаиваться. Она вообще во многом права».
Марту радовало, что после того тяжелого разговора прекратились капитанские причуды с работой без отдыха – значит, какая-то польза была от ее настойчивости. Но, пожалуй, она ничего не добилась бы, если б Лэнг нашел положение корабля опасным. Марта исподволь наблюдала за ним и не видела никаких тревожных признаков, словно прошли бесследно последствия аварии. Конечно, с него сталось бы притвориться… но все же не настолько безупречно, чтобы обмануть сердце, чуткое теперь вдвойне.
Курс корабля был вычислен, и после проверки внешних систем можно было начинать ускорение для пути на Землю. До Земли оставалось десять дней полета с максимальной скоростью – совсем немного в обычных условиях. Надежда на благополучное возвращение окрепла; но вдруг как раз на последнем этапе, при проверке внешних систем «Альбиона», возникло неожиданное осложнение.
Капитан обнаружил, что одна из солнечных батарей, в момент аварии раскрытых, неисправна – при толчке механизм заклинило, и батарею эту невозможно было ни закрыть, ни прижать к корпусу корабля. В таком положении громоздкий аппарат мог создать помехи при ускорении и особенно при посадке. Оставалось либо рисковать, оставив батарею как есть, либо выходить из корабля и пытаться как-нибудь исправить механизм.
Лэнг решил попробовать что-то сделать с батареей, но ему нужны были трое помощников, никак не меньше. Вопрос, где их взять? Конечно, студенты вызвались единогласно, однако для работы в открытом космосе нужна была определенная физическая подготовка и выносливость. Айрин Конрад провела медицинский осмотр пятерых претендентов – и что же? Только двое оказались достаточно здоровыми для вылазки в космос – шустрый, веселый Мик и флегматик Роджер по прозвищу Слон. Остальные юнцы на космонавтов не тянули.
«Военный совет» в рубке продолжался.
- Придется обойтись с теми, кто есть, - сказал Лэнг. – Маловато, если учесть, что понадобится тянуть и толкать вручную. Затея и вообще-то не блестящая, но пробовать надо.
- А что, если взять меня? – предложил профессор. – Я вроде еще силен, в свое время боксом занимался… (Айрин беспокойно покачала головой).
- Нет, профессор, это не получится. Вас некем заменить здесь, в рубке. Вы будете следить за нами, включать механизмы, открывать и закрывать люки – в управлении вы разобрались неплохо. Здесь очень нужны точность и хладнокровие.
Марта ожидала этой паузы в разговоре – у нее не было сомнений, как поступить. Выход естественный, нужно только убедить в этом всех.
- Делу не помешает, если с вами пойду я, - заявила она решительно. – Думаю, что смогу быть полезной, что до здоровья – придраться ко мне нельзя, тетя знает. Я прыгала с парашютом, а там тренировки почти как у космонавтов.
Все взгляды устремились на Марту. Физиономии Мика и Роджера откровенно выразили недоверие и восхищение, Конрады переглянулись с тревогой; капитан нахмурился и как-то внутренне напрягся. Марта смотрела на него, глаза ее искрились, помимо воли, веселой отвагой и уверенностью в своей правоте. Она ждала ответа.
Капитан чувствовал, что любуется ею и ничуть не удивлен дерзким предложением. Вполне в ее духе. Эта девушка не испугается, не отступит перед трудной задачей, если надо, пойдет и на риск – причем с ясной головой, спокойно. Молодая горячность не мешает ей владеть собой. Такое впечатление сложилось у Лэнга о Марте Конрад; он чувствовал, что может доверять ей, еще и потому, что между ними установилось какое-то понимание. Но может ли он разрешить ей выход в космос, связанный с определенным риском? Капитан заколебался.
C одной стороны, необходимость – помощь Марты была действительно нужна – а с другой его собственная тревога и ответственность за нее, желание уберечь от перегрузок и опасных случайностей. Больше, чем за других, он тревожился за нее. Насколько больше и обоснованно ли? Лэнг вдруг подумал, что слишком дал волю воображению и каким-то личным чувствам. Все они рискуют одинаково, если батарея не встанет на место – значит, нужно сделать все возможное для ее исправления. Капитан должен решать беспристрастно.
Он одолел это сомнение и сказал:
- Если вы действительно в себе уверены и если у миссис Конрад и у профессора не будет возражений, я даю разрешение на выход. Только взвесьте все еще раз. Парить в космосе легко, но работать гораздо труднее.
Марта осталась очень довольна таким ответом. Мало того – она неожиданно для себя самой обрадовалась так, что с трудом могла сохранить внешнюю сдержанность. Выход в космос назначили на следующий день. Вернувшись к себе, девушка попыталась собраться с мыслями.
Нервный подъем и возбуждение не покидали Марту уже какое-то время – с тех пор, как капитан Лэнг дал ей на миг заглянуть в свою жизнь. Конечно, он человек незаурядный, но все же что именно в нем так поразило ее воображение? Редкая неконтактность, за которой спрятаны редкое мужество и твердость, умение нести тяжелый груз судьбы? Прикрытое командирским спокойствием молчаливое самоотречение – как единственный способ не слететь в пропасть отчаяния? Все так. Но было что-то еще, а Марта имела привычку во всем докапываться до сути.
«Как все романтично, просто не верится. Считала я себя рассудительной и прозаической особой, видящей во всех мужчинах недостатки и не способной безумно влюбиться. Но капитан… он будто из другого мира. Одиночка в черном космосе, где никакой мелочности нет места. Странное дело! Как он ни загадочен, как ни замкнут, но сдается, что я начинаю его очень хорошо понимать. Я откуда-то знаю, что он не только фанатик работы и долга, не только такой на редкость скромный герой или супермен, но и… способен очень сильно любить. Так сильно и нежно, что… Ох! Убийственные мечты, не так ли, Марта? Невозможно и представить большее счастье, чем разогнать тучи в его глазах, чтобы взгляд засиял, как небо после дождя… разбудить любовь, а с ней – новые силы, и жажду жизни, и радость. Не так ли? Да, это был бы выход, лучший из всех – если только он возможен. Не фантазируй и посмотри реально. Я не трусиха и пойду на многое ради такой цели, но кокетство? Завлечение? Звучит оскорбительно. Охотиться можно на таких, как Феб. Между двумя гордецами вроде Марты и капитана это совершенно нелепо и мелко. Нет. Тот выход возможен только тогда, если… если уже что-то есть… у него ко мне. Вот где чистая фантазия без оснований. План твой, мисс Марта, грозить провалиться с треском. Но пока этого не случилось, ты можешь только ждать, что будет дальше. Ну и работать, само собой. Лишь бы завтра все получилось».
Весьма дальновидно Марта запретила себе фантазировать, но что толку? Первое сильное чувство не склонно слушаться приказаний молоденькой девушки, пусть даже психолога. В эту ночь Марте не спалось. Она упрямо разглядывала потолок каюты и все время чувствовала напряжение, словно предупреждавшее: завтрашний день грозит чем-то неведомым. Каждый поступок, жест, взгляд, слово капитана Лэнга снова возникали в памяти. Лишь с большим трудом Марте удалось наконец отключиться, чтобы немного отдохнуть до начала работы.
-
-
21.10.2005 в 12:38